Предыстория у этого судебного процесса такова:

В субботу вечером, в квартире моих друзей, по стенам бодро побежала вода.  Подвесной потолок принял на себя основную массу протечки и провис в нескольких местах. От воды
пострадали стены и пол. До того, как начать уборку, друзья позвонили председателю ЖСК и соседу сверху. Председатель, потревоженная вечером, буркнула что-то типа: «Ах, оставьте», сосед сверху, сообщил, что у него хлещет из раковины и он уже позвонил сантехнику, который обслуживает дом.

Дальше все пошло по обычной схеме. Все, кто должен был помогать залитым жильцам, сделали все, что могли: председатель ЖСК отговорилась по телефону, отправив жильцов в ЖЭК, сантехник, вызванный с праздника перекрыл стояки и не заходя в пострадавшие квартиры отбыл праздновать, появившись в следующий раз только во вторник.

В понедельник, собственники пострадавших квартир пошли вызывать техников из ЖЭСа, для составления акта осмотра квартир. Работники ЖЭСа, пришли, потоптались на пороге, посмотрели на пол, на потолок, что-то себе пометили и ушли. Через несколько дней был получен акт, в котором были описаны повреждения и вероятная причина залива – засор общего стояка.  Подробности получения акта я опускаю, они являются темой для фельетона, а не для статьи в юридическом издании.

Собственники квартиры обратились к председателю жилищного кооператива, с просьбой компенсировать ущерб, размер которого составлял в общей сложности около 150 000 рублей. Председатель кооператива ущерб возмещать отказалась, сославшись на то, что трубы внутри квартиры принадлежат самим жильцам, и если засор на трубе внутри квартиры, даже на общем стояке, то и разбираться должны жильцы.

Убедить добровольно возместить ущерб нам не получилось. Ссылки на Жилищный кодекс ни к чему не приводили. «В нашем доме по другому, потому что мы так решили».  Поняв бессмысленность дальнейших дискуссий, мы занялись подготовкой претензии и искового заявления. Отправив по почте претензию и копию отчета об оценке, мы справедливо рассчитывали на ответ. Кооператив решил, что получать письмо на почте необязательно.

Мы объединили требования в один иск и отправили его в суд. Когда пострадавшие спрашивали о сроках рассмотрения дела и я оптимистично сообщал о том, что максимальный срок, в который может добыть рассмотрено такое дело – это полгода, ну может восемь месяцев. Как же я ошибался.

Для начала судья районного суда разделила требования и оставила себе иск только из верхней квартиры, посчитав, что цена иска нижней квартиры не дотягивает до уставленной ст. 23 ГПК РФ, суммы и этот иск должен рассматриваться мировым судьей. На наш взгляд, объединение дел позволило бы рассмотреть все быстрее и объективнее, но судья решила по-другому.

На дату предъявления иска у нас было в наличии из доказательств:

— акт осмотра квартиры;

— отчет об оценке стоимости восстановительного ремонта

— копии обращений жильцов к председателю кооператива за предыдущие годы, с просьбой прочистить стояк;

— копии писем из Государственной жилищной инспекции, в которых было указано, что стояки относятся к общему имуществу и должны обслуживаться кооперативом, а также сообщалось, что кооператив оштрафован за ненадлежащее содержание дома;

— копии свидетельств о праве собственности на квартиру.

Третьим лицом, не заявляющим самостоятельных требований мы привлекли жилкомсервис, работники которого осматривали квартиру. Поскольку жилкомсервис осуществлял техническое обслуживание общего имущества нашего многоквартирного дома, это был вполне оправданный шаг.

Выбирая между двумя ответчиками, я руководствовался статьей 110 ЖК РФ, в соответствии с которой кооператив создается в целях удовлетворения потребностей его членов в жилье, а также управления многоквартирным домом. В соответствии со статьей 161 ЖК РФ, управление многоквартирным домом должно обеспечивать благоприятные и безопасные условия проживания граждан, надлежащее содержание общего имущества в многоквартирном доме. Поскольку в одном многоквартирном доме может быть выбран только один способ управления, то управление домом должно осуществляться в интересах всех собственников помещений.

Пострадавшие жильцы членами кооператива не являлись, однако оплачивали услуги кооператива по содержанию и текущему ремонту общего имущества, управлению общим имуществом. Я посчитал, что фактическими действиями сторон (выставлением собственникам квартиры счетов за управление многоквартирным домом и оплатой данных счетов) между сторонами заключен договор управления общим имуществом МКД. Следовательно к спорным отношениям применим закон «О защите прав потребителей». В исковом заявлении я сослался на абз. 3 пункта 1 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 сентября 1994 года № 7 «О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей».

Также я указал в исковом заявлении, что по смыслу статьи 7 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года № 2300-1 «О защите прав потребителей» потребитель имеет право на то, чтобы коммунальные услуги были безопасны для его жизни, здоровья, окружающей среды, а также не причиняли вреда его имуществу.

В соответствии с пунктом 1 статья 14 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года № 2300-1 «О защите прав потребителей» вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу потребителя вследствие конструктивных, производственных, рецептурных или иных недостатков товара (работы, услуги), подлежит возмещению в полном объеме.

Пункт 2 той же статьи предусматривает, что право требовать возмещения вреда, причиненного вследствие недостатков товара (работы, услуги), признается за любым потерпевшим независимо от того, состоял он в договорных отношениях с продавцом (исполнителем) или нет.

Поскольку водоотведение также является коммунальной услугой, а нашей ситуации ЖСК является для собственником исполнителем коммунальной услуги, то ЖСК  обязан предоставлять потребителю услуги, соответствующие по качеству условиям договора, обязательным требованиям стандартов, санитарных правил и норм, установленных нормативами, а также информации о коммунальных услугах согласно статье 4 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года № 2300-1 «О защите прав потребителей» и пункту 49 Правил предоставления коммунальных услуг гражданам, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 23 мая 2006 года № 307 «О порядке предоставления коммунальных услуг гражданам».

Мы требовали немного – возместить ущерб и выплатить 50 % штраф за отказ в добровольном порядке удовлетворить требования потребителя.

На первые заседания председатель кооператива ходила самостоятельно. На предложение  судьи закончить дело миром, сообщала, что помириться она согласна, но деньги платить не будет. Иск не признала, однако пояснить почему толком не могла.

Как назло, районный суд переезжал в другое здание. Судья отложила предварительное заседание, на полтора месяца, потом на неопределенный срок.

Пока районный суд переезжал, у мирового судьи, почти при тех же аргументах продолжался процесс по нижней из залитых квартир. У кооператива появилась представитель, однако ясной позиции не появилось. Большей частью представитель придиралась к третьестепенным доказательствам, требуя разъяснения по совершенно очевидным вопросам. Вину кооператива не признавала, причину залива оспаривала. Утверждала она и о том, что в условиях договора ипотеки есть обязательство по страхованию квартиры, а раз квартира застрахована, то истец может получить возмещение дважды, и если квартира застрахована, то в иске следует отказать. С учетом того, что обращение за страховым возмещением в   данном случае является правом, а не обязанностью застрахованного лица, а также того, что по договору страхования были застрахованы другие риски, заявление представителя было конечно абсурдным, но нам пришлось принести договор страхования объекта и закрыть этот вопрос. Несколько раз ответчики поднимали вопрос о том, что потерпевшими не вызывалась аварийная служба. Мы снимали это возражением доказыванием того, что в доме не установлены информационные щиты со списком необходимых телефонов, а знать их потребитель не обязан.

Представитель третьего лица (жилкомсервиса) проявила себя только один раз, посетовав на техническую неграмотность работников, которые составляли акты осмотра квартиры, а также на отсутствие у техников, подписавших акт полномочий устанавливать причину аварий. Доказательств не представила, письменной позиции не заявила.

Чтобы разъяснить сомнения, по нашему ходатайству, по делу мировым судьей была назначена экспертиза.  Перед экспертом были поставлены вопросы: Какова причина залива квартиры и в какова стоимость восстановительного ремонта. Эксперт осмотрел пострадавшую квартиру, ознакомился с делом и сообщил, что с высокой степенью вероятности, причиной  протечки является засор общего стояка. Параллельно, оценил стоимость ущерба, увеличив ее примерно на треть. На ближайшем судебном заседании мы увеличили цену иска. Судья вынесла определение и отправила нас в районный суд.

У нас прибавилось доказательств. Так в частности, под протокол председатель кооператива пояснила, что знала о протечке, что не проводила сезонных осмотров общего имущества внутри квартиры истцов и в вышерасположенной квартире, что составление актов не входит в ее компетенцию. Ситуация выглядела достаточно  очевидной.

Между тем в районном суде активизировалось  рассмотрение дела в квартире в которой произошла основная протечка. Опуская процессуальные баталии относительно полномочий представителей ЖСК, на который ушло несколько заседаний, можно сказать, что процесс был сложным именно с эмоциональной точки зрения.

Ответчик старательно делал все, чтобы процесс затянуть – вызывал свидетелей, которые сами не могли понять, зачем их вызвали, рассказывал об аморальном поведении в быту жильца залитой квартиры. Не являлся на заседания, когда мы приводили свидетелей. Твердой позиции, почему нам следует отказать в иске представитель ответчика сформулировать не могла. В документе с названием Возражения на исковое заявление, содержащим всего 18 грамматических ошибок на одну страницу текста, юрист сообщала в частности о том, что истица (собственница квартиры) не является членом ЖСК, оплачивает только коммунальные услуги (отопление и воду), а следовательно на нее не распространяются «гарантии для членов ЖСК», в частности на компенсацию ущерба. Считала представитель ответчика, что не доказана вина кооператива в произошедшей аварии.

На одном из заседаний, я изложил нашу позицию, рассказав о случившимся, указав на прямые и косвенные доказательства, подробно описав вероятную причину протечки и кратко пересказав версию жильца квартиры. После того, как суд разрешил задавать мне вопросы, представитель ответчика решила «добиться от меня правды». Диалог был примерно следующим:

— На каком из стояков произошла протечка – ХВС или ГВС?,  .

— Засор произошел на общем стояке.

— ХВС, ГВС?

— Общий стояк, фановая труба.

— Все таки – ХВС, ГВС?

— Фановая труба.

— Тогда зачем, по вашим словам, сантехник перекрывал стояки ХВС и ГВС?

— Чтобы прекратился залив квартиры.

— Но общий стояк сантехник не перекрывал?

— на общем стояке уже был засор.

— так все-таки – ХВС или ГВС?

— я затрудняюсь ответить на ваш вопрос.

Обращаясь к суду, представитель решила про комментировать мои слова – «Вот видите, представитель истца не может внятно пояснить, на каком из стояков был засор, о чем тут можно говорить».

Примерно в таком же абстрактном стиле у нас продолжались диалоги. Меня допрашивали о стоимости восстановительного ремонта, рассчитанного оценщиком. Представителю ответчика было непонятно, почему стоимость восстановительного ремонта заявленная в иске, отличается от сметной стоимости, указанной оценщиком в отчете.  Заглянув на следующую страницу отчета, на который нашлась спорная цифра, мы увидели окончательную стоимость и сняли это возражение.

Несмотря на все препятствия, мы плавно катились к своей цели. Были допрошены свидетели, которые рассказали, что в стояке часто булькало, что председателю кооператива неоднократно говорили о необходимости прочистить стояк.  Были допрошены свидетели, которые помогали убираться в затопленной квартире. Был допрошен сантехник, который сообщил, что причиной протечки мог быть засор на общем стояке.  В совокупности с заверенными копиями протоколов заседаний и заключения эксперта, из другого дела, мы убедительно доказали связку ущерб-причина-вина. Так мне казалось.

К заседанию, которое нам виделось финальным, проявила себя представитель жилкомсервиса. Ей (в самом конце процесса) была наконец-то озвучена позиция по делу. Представитель жилкомсервиса заявила, что акт осмотра квартиры нельзя считать допустимым доказательством, поскольку лица, подписавшие этот акт в квартире не были, за что и были наказаны выговорами. В качестве доказательств был приобщен приказ о дисциплинарном взыскании. Следом был допрошен один «подписантов» акта, который сообщил, что да, этот акт он подмахнул просто так, не глядя у себя в кабинете.

Это был сильный и продуманный ход, сделанный в нужное время. Чтобы разрушить выстроенную нами систему доказательств, требовалось «выбить» важное доказательство – акт осмотра квартиры. Без него доказывать в текущем состоянии и причину и последствия было невозможно.

Судья отложила заседание, вызвав в качестве свидетелей остальных подписантов акта. У нас появилось время на обдумывание ситуации.

Меня не отпускало ощущение какой-то показушной лживости и неестественности ситуации. Я работал в системе ЖКХ и знаю, что утверждение  акта осмотра залитой квартиры без выхода в адрес или осмотр квартиры комиссиями не полном составе, установление причины залива техником – это события настолько рядовые, что никому в голову не придет за них наказывать работников. Если только конкретного работника не подводят под увольнение. Но ощущения мои в качестве доказательства к делу не приложишь. Надо было найти что-то более существенное. В приказе о выговоре был какой-то диссонанс, что-то цепляло, но понять что тут не так, было невозможно.  Приказ подписан в рабочий день, основания смутные, но это проблемы качества, а не достоверности, подписи об ознакомлении с приказом на отдельном листе.  Подписи. Вот что так цепляло! На акте осмотра квартиры, подписи начальника ЖЭСа и его подчиненных быстрые, уверенные, твердые. На листе ознакомления с приказом подписи сделаны дрожащей рукой. Очень похожие одни на другие, но такие разные.

Хотя дело было уже к 11 вечера, мой напарник нашел в интернете круглосуточно работающую экспертную организацию, сфотографировал на смартфон образцы и отправил эксперту для предварительной оценки. Эксперт перезвонил через полчаса и сказал, что даже с учетом того, что он имеет дело с копиями, и не имеется других образов, он готов сделать однозначный вывод, что подписи на приказе и подписи на акте выполнены разными людьми. У меня отлегло от сердца. Мы снова брали ситуацию под контроль. Эксперты подготовили мнение о не тождественности подписей на документах, на его основании мы подготовили заявление о подложности доказательства.

На следующем, уже итоговом  заседании  по делу, мы  допрашивали работников жилкомсервиса и повторно допрашивали жильца залитой квартиры.

До начала допросов, я сделал заявление о подложности доказательств,  рассказав о наших изысканиях в области сравнительного почерковедения. Судья заявление приняла и попросила пригласить свидетеля.

Работники жилкомсервиса каялись в своей профессиональной некомпетентности, рассказывали о том, что это был единственный раз, когда они не вышли в адрес, да и то, потому что дом они не обслуживают, а акт должна была составлять комиссия кооператива. Данный же акт был составлен только потому, что на техника «надавили» жильцы и «заставили» ее составить этот акт, вот в таком виде. Показания противоречили друг другу, выпадали из материалов дела. Сходились все только в одном – их всех дружно наказали за составление это акта. На вопрос о тождественности подписей, отводили глаза, но подтверждали, что на приказе стоит именно их подпись.

Последним из свидетелей допрашивали жильца пострадавшей квартиры. Судья задала ему один единственный вопрос – кто был кроме вас в квартире в момент аварии. «Никого, кроме меня», ответил свидетель. На это стадия исследования доказательств была завершена.

После прений судья удалилась в совещательную комнату, а мы остались ждать решения. У меня почти не было сомнений в исходе дела, смущал только последний вопрос судьи, заданный свидетелю.

Примерно минут через двадцать судья вышла и огласила резолютивную часть. «В иске – отказать», уведомила, что решение может быть обжаловано в течение 30 дней с даты его вынесения и ушла обратно в совещательную комнату, оставив всех в зале в недоумении. Кого-то в радостном, кого-то в горестном.

Ознакомившись с решением, я узнал, что судья не отнеслась критически ни к одному из доказательств, заслушанных на процессе. Ей было понятно, что залив как каковой был. Но вот почему-то, по мнению судьи, никто не видел  начального момента залива. Показания жильца квартиры просто не были приняты во внимание.

В апелляционной жалобе я подробно изложил все логические нестыковки решения, восполнил их имеющимися в деле доказательствами и надеялся, что городской суд беспристрастно рассмотрит дело. Но увы. Моей аргументацией относительно причин залива апелляционная тройка вообще не стала интересоваться. Они стали выяснять более возвышенные детали – является ли ЖСК надлежащим ответчиком (и в итоге решили, что нет), заключен ли физически договор между кооперативом и собственниками, словом обсудили все, что только не имело отношения непосредственно к аварии. Чтобы оставить в силе решение суда, коллегии потребовалось три минуты.

Судьба иска по нижерасположенной квартире, по понятным причинам тоже осталась безрадостной.

Я много раз пытался проанализировать причины поражения в этом процессе, где был явный ущерб, вина, причинно-следственная связь были столь очевидны. Где, в какой момент я ошибся формируя позицию или предоставляя доказательства?  У меня до сих пор нет однозначного ответа нет. Борьба продолжается.